Через несколько минут:
– Папа, а мне нужно называть тетю Юлю мамой?
– Почему? – удивляюсь я.
– Она же называет меня доченькой!
Я задумываюсь. Потом говорю:
– Наверное, нет. Ведь у каждого только одна мама, так ведь?
– Так!
– Вот и у тебя есть наша мама. А тетя Юля называет тебя доченькой, потому что очень любит тебя, а своей доченьки у нее нет.
– А почему?
– Ну, это ты уже у тети Юли сама спроси! – отвечаю я. Разговор заворачивает в нежелательном направлении!
– Папа! А ты любишь сильно и меня, и маму?
– Конечно! Но ты ведь маленькая, и мы тебя любим сильнее всего на свете!
– А ты любишь тетю Юлю?
– Тебя и маму я люблю сильнее!
И тем самым обрезаю разговор. А то он почему-то уходит все больше в сторону Юльки.
А вообще мы воспитывали сначала Машу, потом вместе с ней и Мишу в атмосфере абсолютной чистоты и полной тишины в квартире.
У нас всегда была идеальная чистота, разглажены все покрывала на мебели, не было ни единого лишнего предмета ни в комнатах, ни на балконе, ни на антресолях, ни на столах.
Все нужное лежало каждое на своем месте. Все ненужное безжалостно выбрасывалось. В комнате детей было то же самое. Игрушки ребят – на полках, в ящиках, и никогда нигде ничего не валяется.
Я ведь из прошлой жизни хорошо помнил эти новомодные теории воспитания детей как свободных развивающихся личностях, с детства обладающих правами. Слава богу, теории эти появились лишь в последнем десятилетии 20 века, и мы с Варей их дружно отвергали.
У детей, пока они находятся на воспитании и иждивении родителей, есть лишь одно единое право и обязанность – слушаться родителей и уважать их.
У родителей есть лишь одно право и обязанность – вырастить своих детей здоровыми, умными и уважающими своих родителей. И, поскольку они в отличие от детей – взрослые, у них есть другая основная обязанность – воспитывать детей! Заботиться о них! Защищать их от невзгод!
В с е!!!
Добиваться от ребятишек именно такого отношения к родителям, к себе, друг к другу непросто, но у нас это получилось.
Мы с детства с момента, как они научились говорить, приучали их к порядку. Сначала приходилось даже наказывать. Для этого не обязательно бить, есть и другие методы, но если и шлепать – то не столь больно, сколько обидно.
Но нам не приходилось наказывать слишком часто и много – у нас были хорошие дети.
И поэтому, как я уже говорил, в квартире у нас всегда было чисто и тихо.
Я понимаю, наши отношения с детьми не были обычными. Но у нас с Рукавишниковой ведь и отношения между нами не назовешь «как у всех».
Помните, что сказала Варя, когда меня исключили из партии? И когда я сказал, что беспокоюсь, не отразится ли это на детях?
Она сказала, что наши дети будут городиться своим отцом, а если нет – значит, мы плохо их воспитали.
– И вот что, милый! – сказал Варя. – Я хочу именно сейчас второго ребенка! Пусть они все не думают, что сломали нас! Иди ко мне!
Вот этот дух семейного братства, семейной любви, глубокого взаимного уважения мы и старались привить детям.
И многое нам удавалось.
Наши ребятишки были очень организованными, в доме была нужная атмосфера, они никогда не ссорились. Если играли на компьютере – то по очереди, и выключали его по первому требованию. Они много читали – ну, это уже заслуга Юльки. Маша, кроме того, посещала студию бального танца, Саша – детскую спортивную школу. И еще та же Юлька сумела провести ребят через какие-то сверхэффективные курсы изучения английского языка, которые были у нее в пединституте при кафедре иностранных языков.
Что это была за методика обучения, я не знаю, но, как бы то ни было, английский язык ребята теперь знали.
Они были послушными. Главное, о чем мы с Варей всегда помнили, это о необходимости обосновывать любое наше требование. И говорить только спокойно, стараясь никогда не повышать на ребят голоса.
Например, Варя говорит:
– Маша, пожалуйста, убери свой альбом и карандаши со стола на место!
– Мам, я сейчас покушаю, потом погуляю и снова буду рисовать!
– Машенька, а если, пока ты не будешь рисовать, стол потребуется мне или папе? И твой альбом и карандаши будут нам мешать? Убери, пожалуйста, все на место, а когда снова захочешь рисовать – достанешь еще раз! Это ведь не трудно, правда?
И вот так во всем. Потому что ребенок должен осознавать обоснованность любого требования родителей. И не слышать от них ни единого грубого, либо просто высказанного раздраженным тоном слова.
Конечно, в наш выверенный единый воспитательный процесс вносила диссонанс Юлька.
Она до безумия любила наших ребят. И именно поэтому не могла их не портить.
Вопрос задается Мишей:
– Мама, а почему тетя Юля все время покупает мне конфетки, шоколадки, целует все время? Это правильно? Ты же говоришь, что сладкое до обеда нельзя…
Ну, что можно поделать с тетей Юлей?
– Тетя Юля очень любит тебя и Машу. Сладкое нельзя до обеда, но ты ведь можешь брать у тети Юли шоколадку или конфету и не кушать сразу, а спрятать и съесть после обеда!!!
Юлька так старалась помочь нам с воспитанием сначала Маши, а потом Миши! Она запретила отдавать в садик детей. Она подружилась с тетей Вари – Ирой, женщиной бездетной и как раз в то время вышедшей на пенсию.
И теперь все делалось так.
Рано утром к нам домой за Машей (Мишей) забегала Юлька и в зависимости от загруженности своего дня либо отводила детей к тете Ире, которая жила рядом с мединститутом, либо брала к себе на кафедру в Университет.
И вот тут-то, на кафедре, для ребятишек начиналась настоящая жизнь!
Все знали, что это ребенок Монасюков, меня в Университете помнили. Поэтому Машу (Мишу) тискали, кормили в столовой, кто-нибудь из лаборанток читал ей (ему) книжки, кто-то – рисовал с ними.
И наши дети росли здоровыми! Они почти не простывали, потому что, когда они подрастали, Юлька по выходным брала их с собой кататься за городом на лыжах.
А в теплое время они с тетей Юлей посещали бассейн…
Вот только, как я уже упоминал выше, наши дети, пока были маленькими, то и дело спрашивали нас, почему тете Юлю нельзя называть мамой…
Мы с Варей думаем, что ту толику нежной родительской любви, которую мы недодавали из-за нашей системы воспитания ребят, они получали именно от Юли.
И поэтому росли и уважительными, и любящими детьми.
А Юльку перевоспитывать мы с некоторых пор и не пытались. Потому что однажды как-то вдруг поняли, что с одной стороны, она великолепный педагог – не зря ведь работает столько лет именно в педагогическом институте! А во-вторых – запретить любящей женщине, лишенной возможности иметь своих детей, изливать все свою нежность, всю любовь на наших детей – мы не могли!
